К оглавлению
Жак Брель - 1, 2, 3, 4
Оказавшись в 1967 году в Нью-Йорке, Брель посещает известный мюзикл Дейла Вассермана «Человек из Ламанчи» и неожиданно узнает в герое пьесы самого себя. Он загорается идеей перевести пьесу и поставить ее на французском. Что и осуществляет в 1968 году в Брюсселе, а затем в 1969 году в Париже. Брель играет в спектакле сразу две роли: Дон Кихота и Сервантеса.
Критики открывают великолепного трагического актера: «Жак Брель, со своим душераздирающим голосом, устремленным вдаль взглядом и нескладной фигурой как нельзя лучше передает безумие и неистовство своего персонажа» (заметим, кстати, что герой мюзикла существенно отличается от героя Сервантеса отсутствием буффонадной стороны). Даже американцы пишут, что французская версия не только не уступает оригиналу, но местами (а именно, в песнях) его превосходит.
Тут как раз ничего удивительного: поэт Брель знает свое ремесло. Удивительно другое, про Бреля-человека: когда мы с вами услышим знаменитую заключительную арию Дон Кихота, то поймем, что в ней нет ни одного слова, под которым не мог бы подписаться сам Жак Брель.
Heo6ыкновенный успех постановки омрачен состоянием здоровья Жака. После каждого спектакля он падает замертво – однако на вопросы о здоровье и слухи о лейкоцитах в крови отвечает: «Ерунда, просто я не боюсь вкалывать на сцене». После ста пятидесяти представлений спектакль приходится прекратить вовсе, поскольку ни один актер не осмеливается играть Дон Кихота после Бреля.
А у Жака, верного принципу «хочу делать то, чего пока не умею», тем временем появляется новая страсть: морская навигация.
Этим он тоже занимается серьезно: перед кругосветным путешествием в 1974 году записывается в парусную школу, заканчивает ее с отличием. Но начал заниматься навигацией еще раньше, с 1967 года постоянно совершая какие-то круизы и время от времени возвращаясь во Францию, чтобы сняться в очередном фильме.
Дебют Бреля в кино (1967 год) - фильм Андре Кайата «Профессиональный риск», речь в котором идет, как ни странно, об учителе сельской школы, а не о мотогонщике. Отличный, кстати, фильм.
Всего с 1967 по 1973 г. Брель снялся в двенадцати картинах и к большинству написал музыку.
В фильме 1969 года «Мой дядя Бенжамен» Эдуардо Молинаро (в русском варианте Г.Данелия - «Не горюй»), как и в Дон Кихоте, Брель в какой-то мере играет самого себя.
Еще один хороший фильм - «Убийцы именем порядка» Марселя Карне (1971 г.)
На съемках фильма Клода Лелуша «Приключение — это приключение» (1972) Жак знакомится с молодой актрисой Мадли Бами, которой будет суждено сыграть большую роль в его жизни.
Забавно, что большинство россиян знало Бреля по фильму «Зануда» (1973, Э. Молинаро), не имея вообще никакого понятия о его истинной роли во французской культуре. В «Зануде» Жак снимался с одним из своих лучших друзей – Лино Вентурой, но сам этот фильм ненавидел. Почему – это отдельная история.
Уже во время съемок первых фильмов Жак начинает проявлять хорошо знакомые его друзьям симптомы: «А как работает эта камера? А для чего используют этот объектив?» Ясное дело, Брель созрел для новой авантюры: он хочет стать режиссером.
В марте 1972 года первая режиссерская работа Жака Бреля «Франц» выходит на экраны. Брель играет главную роль в паре с знаменитой французской певицей Барбарой.
Картину встречают довольно тепло. Критики указывают на некоторые технические ошибки и длинноты, но одновременно отмечают индивидуальный авторский стиль и удивляются, что первый фильм режиссера-самоучки сделан на таком хорошем уровне.
Воодушевленный этим полу-успехом, Брель принимается за второй фильм, «Дикий Запад».
И вот этот фильм, в который он вкладывает всю свою душу, с треском проваливается на Каннском фестивале, где в 1973 году представляет Бельгию.
Брель обижается страшно. «On m’a volé mon Far West», – говорит он цитатой из своей же песни: «Они украли мой Дикий Запад». Как раз в это время и происходили съемки «Зануды», и теперь становится понятным, почему Жак так не любил этот фильм. А сам фильм замечательный, классика жанра. И роль сыграна великолепно.
Ему снова предлагают сниматься в кино, но, однажды побывав по ту сторону камеры, а также смертельно обидевшись на всех кинематографистов вместе взятых, Брель отказывается. В 1974 году он приобретает океанскую яхту под названием «Аской» и отправляется в пятилетнее кругосветное путешествие – как, собственно, и обещал, прощаясь со сценой.
На борту судна – Мадли и дочь Бреля Франс (средняя из трех – та, что впоследствии основала Международный фонд памяти Бреля и ныне занимается его наследием). Четвертым был наемный матрос, но он вскоре заболел морской болезнью и оставил судно.
В письмах с океана Жак пишет, что наконец-то обрел тот внутренний покой, которого искал всю жизнь, но очень устает. Он рассматривает это как надвигающуюся старость и пытается с ней бороться, как привык сражаться со всеми прочими препятствиями. Неизвестно, приходит ли ему в голову мысль о возможной болезни: у врача он оказывается лишь после того, как однажды не может сдержать крик: «Мне плохо! Я умираю!»
У Бреля находят опухоль в легком; хируг Артюр Желен, друг Жака, оперирует его в Брюсселе. Артюр доволен результатом операции, однако ни для кого не секрет, что рак легкого – «нехороший» рак: выживаемость 25%. Только-только придя в относительно приличное состояние – через полтора месяца после тяжелой операции! – Брель возвращается на судно, чтобы продолжить путешествие. Через некоторое время Франс оставляет яхту и Жак остается вдвоем с Мадли.
Они успевают проделать немалый путь, так что мечта о кругосветке приобретает реальные шансы, но все же Жак понимает, что надо остановиться.
Ноябрьским утром 1975 г. парусник Бреля "Аской" входит в бухту Хива Oa, одного из Маркизских островов, и бросает якорь перед Атуона – "столичной деревней" острова, где проживает две трети его населения. Одно из преимуществ деревни – наличие вблизи нее аэропорта. Здесь Жак принимает решение осесть.
Маркизы значат много для Бреля: здесь он не мировая знаменитость, а обычный человек, как все. Жители островов не поют и не слушают песен Бреля, хотя в школьных учебниках их детей есть его стихи; здесь никто его не тревожит, кроме самых, самых близких друзей.
«Большинство представляет себе Хива-Оа, – пишет Оливье Тодд, – как нечто вроде Таити с его яркими, веселыми красками. Лишь немногие знают, до какой степени Хива-Оa с его зловещей красотой изолирован от всего мира».
Чтобы иметь возможность курсировать между островами архипелага, Жак меняет парусник на двухмоторный самолет. Иногда, в экстренных случаях, он перевозит островитян через море. Он строит проекты еженедельной переброски почты на остров Фату Хива, куда с соседних островов почта добирается в течение месяца. На острове есть два дохлых кинозала - и Брель достает для них новое оборудование и фильмы хорошего качества. Быв и оставшись воинствующим антиклерикалом - он водит дружбу с кюре и монахинями, изобилующими на острове. Он страстно, до болезненности, увлекается высокой кулинарией, часами стоя у плиты для изготовления немыслимых гурманских блюд. И конечно, все это время непрестанно работает над обещанным Барклею новым альбомом.
В сентябре 1977 года, под великим секретом, скрываясь от ближайших родственников и друзей, Брель приезжает в Париж для того, чтобы записать семнадцать песен для своего последнего альбома. Запись происходит в рекордные сроки, через месяц альбом уже готов.
Брель настаивает на полном отсутствии предварительной рекламы и на том, чтоб ни у одной радиостанции или магазина не было преимущества, чтобы все получили альбом одновременно. Тогда Барклей изобретает хитрый ход: во все магазины и радиостанции Франции контейнеры с пластинками рассылаются с кодовым замком, а код сообщается по телефону в одно и то же время 17 ноября 1977 года, в 12:51. В первый же день альбом продается в количестве 650.000 копий, а общий тираж превышает 2 миллиона. В результате «отсутствие рекламы» оборачивается самой что ни есть хитроумной рекламой, чем Брель задним числом немало раздосадован.
Оригинальный диск, изданный в 1977 году, выходит под названием «BREL», однако при переиздании в составе 10-дискового «Интеграла» (в 1988 году) он получит название «Les Marquises» по одной из ключевых песен.
Из семнадцати песен, записанных в 1977 году, в окончательный вариант оригинального издания вошли двенадцать. Еще пять (забракованных? недоработанных? не поместившихся на пластинку?) остались в архиве. По словам Эдди Барклея, Брель не хотел, чтобы они увидели свет. Однако в 16-дисковый "Интеграл" 2003 года («Boîte à Bonbons») нынешние владельцы фирмы звукозаписи с согласия дочерей Бреля и его вдовы включили эти пять песен, за что я им, честно говоря, очень благодарна и уверена, что не только я.
Особенно хороша одна из них, и я, нарушив каноны и иерархии, решусь ее перевести и привести здесь первой, надеясь на то, что эта удивительно красивая песня станет откровением для многих любителей Бреля, как она стала для меня (давешний успех с «Похоронным танго» не дает мне покоя). Замечательное видео попалось мне в сети: песня звучит на фоне кадров со съемок фильма «Франц». За неимением настоящей видеозаписи – лучше не придумаешь.
L’amour est mort (1977) Любовь мертва
Удивительно мне, по каким таким признакам Брель браковал практически шедевры. Но давайте теперь послушаем четыре песни из тех, что удостоились чести войти в альбом. Тодд утверждает, что мнение Бреля по поводу включения той или иной песни в альбом менялось довольно часто, что в общем, скорее оправдывает опубликование неизданных песен без его согласия.
Первая называется «Орли». Тоже любовь, и тоже на грани смерти. Если в той невероятно красивая мелодия, то здесь практически речитатив, но он захватывает дух, подвешивая слушателя на грани небытия. А если спуститься на землю - то Тодд в своей книге настойчиво намекает на то, что Жак действительно был участником этой сцены, но не сторонним наблюдателем, а тем, что бежал по лестнице...
Друзья и дружба. Как-то в прошлом повествовании я умудрилась cовсем забыть об этой теме – а ведь она одна из ключевых у Бреля, вплоть до противопоставления ее любви ("женщина – враг, мужчина - друг"). Были и раньше песни («Fernand», «Jeff») – а в этом альбоме из двенадцати дружбе посвящены целых две: «Voir un ami pleurer» и «Jojo». Жожо - реальное лицо, Жорж Паскье. Жак встретился с ним в 1955 году, и вскоре Жожо стал его личным шофером, секретарем и доверенным лицом. Они были самыми близкими людьми до самой смерти Жожо, которая стала для Жака тяжелейшим ударом (узнав о ней в 1974 году, он был вынужден прервать свое кругосветное путешествие, чтобы прилететь на похороны). Осев на Маркизских островах и приобретя самолет, Брель назвал его именем покойного друга.
Однако не так важно, кем был Жожо – думаю, что любой человек, потерявший своего близкого, не сможет удержаться от слез, слушая эту пронзительную песню, сам ритм которой немного напоминает рыдания.
Наверное, мне стоит попросить прощения у слушателей за то, что гружу их всем этим. А может, и не нужно: думаю, что те, кому удобно продолжать считать Бреля автором «Ne me quitte pas» или исполнителем главной роли в «Зануде», уже давно не читают этот материал. А вообще на последнем брелевском диске песни одна лучше другой. И чем мрачнее, тем лучше. Вот еще одна такая: «Город засыпал».
La ville s’endormait (1977) Город засыпал
Мы говорили о Бреле-1 и Бреле-2. В «Маркизах» много Бреля-2 с его излюбленными темами: дружба, любовь, женоненавистничество, Бельгия (не преминул он и попинать фламандских националистов в «Les F...», чем вызвал сильное их возмущение). Однако две темы решительно выдвинулись на первый план: одиночество и смерть.
Единственный альбом, записанный за 9 лет – это большой кусок жизни и в общем отдельный период творчества. Четко продолжая линию Бреля-2 и одной песней даже напоминая о Бреле-1 ("Le Bon Dieu"), альбом в то же время содержит много нового - так что в большой степени мы можем говорить о Бреле-3. Несколько относительно спокойных, медленных песен под гитару (чего давно не было), язвительные замечания по поводу других авторов (чего не было никогда), использование речитатива и свободных авторских пояснений по ходу дела, что, как и когда он подразумевает: обратите внимание – в трех песнях из пяти. Что-то еще неуловимое, чего не могу сформулировать словами. И вообще-то я не могу спокойно анализировать песни этого альбома – у меня просто перехватывает дыхание, как ни на каких других. Вот еще одна песня, «реалистическая à la Brel»: слагающие любовные песни пальмы и напевающие Гогена белые лошади – последняя песня и по расположению (завершающая диск), и по смыслу: «Маркизы».
В июле 1978 года Жак чувствует себя настолько плохо, что вынужден лететь на Таити к врачу. Отдыхающий там знаменитый профессор-онколог немедленно везет его в Париж на обследование и обнаруживает рецидив: довольно большую опухоль в оставшемся легком...
Здесь будет нелишне сделать два замечания. Во-первых, после операции, за четыре года до того, Брелю было строго-настрого велено каждые полгода проходить тщательное медицинское обследование. Несмотря на регулярные напоминания Артюра Желена, его друга-хирурга, последний раз такое обследование Брель проходил два года назад. Во-вторых, он конечно прекрасно знал, что сверхвлажный климат Маркизских островов ничего хорошего легочному больному не сулит. Что это – надежда на то, что «кривая вывезет», или же какое-то непонятное стремление к саморазрушению, сопровождавшее Бреля всю его жизнь? Создается впечатление, что Брель, одной рукой отстраняя смерть и заклиная: «Не подходи!», – другой делал все, чтобы ее приблизить.
Жак остается на лечение в Европе, курсируя между больницей в Бобиньи и клиникой в Нейи. И там, и тут его не перестают преследовать фоторепортеры: воистину, снимок Бреля в то время стоит немалых денег. Он судится с фотографами, мечтает вернуться обратно на свои острова, но понимает, что надежды на это уже никакой. Жак проходит курс лучевой терапии, профессор доволен результатами, и на некоторое время его отпускает, назначив курс химиотерапии. И тут Брель совершает поступок, который его друзья расценивают как прямое самоубийство: он, видите ли, «забывает» принимать свои таблетки. Такая жизнь Жака Бреля не устраивает...
Жак Брель умер 9 октября 1978 года, ровно полгода не дожив до своего пятидесятилетия. Согласно его последней воле, он был похоронен на кладбище в Атуона, в двух шагах от могилы Поля Гогена. Действительно странно, что на барельефе он изображен с Мадли – но она утверждает, что такова была его воля. И еще говорят, что с ней он был неподдельно, реально счастлив и что это бросалось в глаза.
Этот человек не был святым; тем, кому выпал жребий жить с ним рядом, а не восторгаться издалека, порой приходилось очень нелегко. Он был властен, резок, не всегда справедлив, он мог запросто обидеть человека - и все же большинство его друзей плакали, вспоминая о нем.
Этот человек, будучи (и во многом оставшись) бельгийцем, сумел стать одним из крупнейших представителей культуры Франции, которая теперь без него немыслима.
Этот человек сумел срежиссировать свою жизнь, как спектакль. Каждый день он ставил перед собой новые препятствия, чтоб их преодолеть – и остановка была равносильна смерти. Он был поэтом, композитором, киноактером, кинорежиссером, летчиком, мореплавателем и великим певцом. Сколько зрителей думали про себя: «как же мне повезло – сегодня точно был самый его лучший концерт» – он пел каждый раз, будто в последний. «Жак Брель был живым идеалом того, что мы должны видеть на сцене мюзик-холла. Он был самым великим из нас», – сказал Серж Реджиани.
И все же: кто из этих Брелей был главным? Многие скажут: певец. Для меня лично – нет, не певец: автор песен. Невольно думаешь, что если в 1967 году Брель ушел со сцены, чтоб остаться лучшим исполнителем, то в 1977, за год до смерти, он записал свой лучший альбом, чтоб уже никогда не сделать ничего хуже. Сегодня Жак Брель – памятник, монумент, легенда, но для меня, как и для многих других – абсолютно живой. И хотя его песни поются на десятках языков мира, сотнями исполнителей – для меня они немыслимы без Жака Бреля - с его интонациями, его актерским мастерством, его невероятной харизмой. И сказать, что сегодня, тридцать лет спустя, «шесть футов под землей, он все еще поет» - это не сказать ничего.
Ecoute moi
Послушай меня, несчастный мир
Несносный мир
Это невыносимо
Ты слишком низко пал
Ты слишком сер
Ты слишком уродлив
Несносный мир
Слушай – рыцарь бросает тебе вызов!
Да, это я, Дон Кихот
Синьор Ла-Манчский
Навеки на службе чести
Да, я имею честь быть собой
Бесстрашным Дон Кихотом
И ветер истории поет во мне.
А впрочем, какое значение имеет история
Если она ведет к славе!
Однажды в приступе свойственной ему непомерной гордыни Брель бросил фразу, оказавшуюся в конце концов пророческой: «После меня во французской песне – никого». О нем вздыхают критики, ему посвящают книги, песни, спектакли; люди, родившиеся после его смерти, пишут письма на веб-страницах, обращаясь к нему как к живому. За что же его так любят? Можно понять, за что любят Брассенса: его песни помогают человеку обрести душевное равновесие. Песни Бреля делают прямо противоположное: они выбивают почву из-под ног, они сыплют соль на раны, они вынимают душу – за что же их любить? Ответ оказывается неожиданно простым: именно за это.
Я не знаю, что это у меня получилось: лекция (которой она была первоначально), или статья, или презентация. Я поклялась себе, что просто переведу в сетевой формат то, что у меня было, не тратя времени на дальнейшие изыскания, – но конечно, заслушалась новыми и старыми песнями, в очередной раз зачиталась книжкой Оливье Тодда – короче, почти все пришлось переписать заново. Могу только сказать, что вся эта немалая работа была пропитана абсолютным счастьем общения с гением (утверждавшим, что "таланта не существует, существует работа") и причащения к высокому искусству. Надеюсь, что мне удалось не только передать это чувство, но, возможно и открыть для кого-то весь масштаб и величие автора, композитора и артиста Жака Бреля.
Моим дорогим слушателям-читателям спасибо за внимание.
Литература и источники
А также огромное спасибо LM за редактирование и сочувствие и членам форума (особенно alena_april) за помощь в подборке видеоматериалов и общее вдохновение.
© NM (Наталия Меерович) 2009
