К оглавлению
Жак Брель - 1, 2, 3, 4
Хотя Брель-человек живо интересовался военно-социально-политической тематикой, Брель-автор не пускал ее в свои песни – разве что в самом широком смысле. Как и в «песнях о любви», Брель ничего не говорит открытым текстом и не останавливается на частностях, а старается из самой глубины вытащить на поверхность главное. Особенно его интересуют те внутренние инстинкты, что заставляют человека убивать и наслаждаться жестокостью ("Les toros"), самому себе искать казармы ("L'âge idiot") и объединяться в стада ("Les moutons", привет фламандцам). Среди немалого числа песен на эту тему – вот, наверное, одна из самых ярких. Из тех, что выводят творчество Бреля на какой-то другой, надчеловеческий уровень.
Тема смерти: ею Брель был, казалось, одержим. Как, кстати, и Брассенс. Вообще по ходу рассказа о каждом из них довольно трудно удержаться, чтоб их не посравнивать. Когда же речь заходит о смерти, которой оба посвятили как минимум десятую часть творчества, то удержаться от соблазна просто невозможно.
Так вот, Брассенс нашел себе свой способ обращения со смертью и ее укрощения. Он фамильярничает с ней и шутит шуточки: то она у него смешная старушонка, то лучшая подружка, попасть в объятия которой – мечта всей жизни. Не то Брель: этот предельно серьезен и откровенен, ведет со Старухой разговоры лицом к лицу, и от этих их диалогов мороз дерет по коже.
Вот сейчас мы послушаем песню «J'arrive», а потом давайте-ка вспомним брелевские высказывания про то, что на смерть ему плевать. Получится забавно. Видео этой песни, к сожалению нет, вместо него набор фотографий певца – ну пусть будет. Вообще-то удивительно, что песня эта написана не за день за смерти, а за много лет.
У Бреля немало подобных песен, написанных в минуты глубокой депрессии и отчаяния. Такие моменты действительно бывали в его жизни, и особенно черный период приходится как раз на 67-68 годы.
Однако в жизни по большей части Брель был не таким, каким предстает в своих песнях.
Он был постоянно окружен друзьями, любил праздники и вкусно поесть. Его самолетные маршруты подозрительно часто пролегали по местам расположения хороших ресторанов - и напротив, Жак любил осчастливливать заведения, где дела шли не слишком хорошо. Когда Жак заваливался с компанией в кабак, хозяин уже знал, что в ближайшее время может не беспокоиться о финансах.
В жизни Брель один – щедрый, открытый, непосредственный; в песнях – совершенно другой: человек, терзаемый тоской, одиночеством, страхом смерти. Впрочем, есть одна песня, очень мною любимая, которую я считаю ключом к этому бросающемуся в глаза противоречию. Ее герой – царственный хозяин пира, окруженный соседями, друзьями и любовницами – это, в общем, тот Брель, каким он подавал себя в жизни, тот занавес, за которым пытался скрыть внутренний дискомфорт. Однако вольно было Брелю притворяться в жизни, а герою песни убедительно рассказывать, как лихо он одерживает победу над смертью – две последние строчки весят ровно столько же, сколько и предшествующие семьдесят: «Je sais que j'aurais peur une dernière fois».
Le dernier repas (1964) Прощальный пир
А теперь у нас будет концерт по заявкам. То есть по заявке. В прошлый раз i_shmael велел мне обязательно включить в лекцию «Le tango funèbre», потому что это вообще лучшая песня Бреля. Я отвечала, что во-первых, она немелодичная, во-вторых, о смерти у меня уже есть две, и в-третьих, я ее просто не люблю. А ты все равно включи, - сказал Ишмаэль. Так что вот.
Le tango funèbre (1964) Похоронное танго
В результате оказалось, что Ишмаэль прав. Ведь Бреля о смерти много не бывает: вот эти три песни, посвященные одной теме – они же совершенно разные! Более того, «Похоронное танго» совсем не только о похоронах, оно еще про милых брелевскому сердцу ханжей, во всей их ханжеской красе. Если не в такой совершенной, как у персонажей "Les bigotes", то почти. Такой злой, саркастичный, немелодичный и неудобный Брель – это ведь тоже Брель, люблю я его или нет. Но теперь мне кажется, что уже и этого люблю.
И вот снова Брель, и снова совсем иной. Из серии «полюбите нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит». Я много говорила о различиях между ранним и поздним Брелем, пора упомянуть и о сходстве. Есть одно слово, которое в различных вариантах никогда не покидало его песни: «la tendresse» – нежность.
«В общем, нам всем не хватает нежности: мы боимся ее принимать и боимся отдавать. Любовь – выражение страсти, нежность – другое дело. Страсть не сегодня-завтра исчезнет, а нежность останется нетронутой. Думаю, то, что я в своих песнях называю любовью – это на самом деле нежность. Так было всегда, но только сегодня я начинаю это осознавать». Так что вот она, та самая обещанная в прошлый раз единственная песня Бреля о любви (не аббата-Бреля, а Бреля per se, разумеется). Единственная, зато какая.
La chanson des vieux amants (1967) Песня старых любовников
Paroles : Jacques Brel
Musique : Jacques Brel / Gérard Jouannest
"Те, кто видел Бреля на сцене мюзик-холла, - писал Паскаль Севран, - до сих пор находятся под впечатлением эмоционального шока, вызванного его физическим присутствием. Он стоял на сцене как на капитанском мостике, готовый к любой случайности. Он отдавал себя полностью, проводя свои выступления так, как проводят сражения. Вечер, когда он пел свой «Амстердам», стал одним из величайших событий, которые когда-либо знала «Олимпия»."
Великий, легендарный и загадочный «Амстердам». О чем эта песня, зачем она была написана? Показать картинки из жизни амстердамских моряков? Изобразить «жизнь как кипение страстей» (цитата из одной уважаемой книжки)? В очередной раз довести нас до экстаза на высшей точке брелевского крещендо? Есть у меня свое мнение, о чем эта песня, но не буду, пожалуй, его навязывать: оно и меня-то заводит слишком далеко.
И вот – конец 60-х, точнее – год 1966-й. Вот девушка Клер шестнадцати лет, она регулярно пишет письма своему кумиру: «Жак, я люблю тебя. Когда у меня будет сын, я воспитаю его во всем похожим на тебя». Она собирает вырезки из газет и все фотографии артиста, его жены, его семьи, наклеивает их в тетрадь, где фигурируют также и ее собственные тщательно выведенные фразы: «Брель самый великий, Брель самый красивый, Брель остается первым». И таких Клер сотни тысяч.
Слава и популярность Бреля перехлестывают всякие границы. Лидирующее место Бреля во французской песне как автора и на французской эстраде как исполнителя, без которого уже невозможно ее себе представить, определено раз и навсегда. И вот тогда-то, как гром среди ясного неба, Брель заявляет, что собирается оставить сцену.
Все в шоке: юные девушки, взрослые поклонники, журналисты, критики. – Вы не посмеете этого сделать, – утверждают одни. – Не вы первый, не вы последний. Все уходят, чтобы потом вернуться, – полагают другие. – Жак, вы не имеете на это права, – говорит Брелю его импресарио Шарль Маруани, и похоже, он прав.
Жаку звонят многочисленные поклонники: наиболее деликатные жалуются на тяжелую депрессию, менее деликатные обещают покончить с собой. В 1966 году так же, как и в 1953, Брель собирается бросить семью, но теперь его семья – не больше, не меньше как весь французский мюзик-холл.
Словно для того, чтобы окончательно отрезать себе пути к отступлению, Брель раздает направо и налево интервью, называя различные причины своего ухода. «Я бросаю петь, потому что испытываю необходимость в свободе и одиночестве. Я хочу осуществить все то, что доселе мне было заказано. Я хочу уйти в плавание на корабле и читать, читать... И потом, я просто хочу пожить...»
И вдруг: «Мне нечего больше сказать, я не хочу обманывать публику». Он чувствует, что ему стало слишком легко писать хорошие песни. Он знает, как это надо делать, и не хочет становиться ремесленником, продолжая эксплуатировать одни и те же поэтические и музыкальные темы. Этому несколько противоречит другое его высказывание о том, что он переступил за границы «реалистической песни» и ему неуютно «витать в облаках».
А вот еще нечто, не самое ли главное: «Однажды меня возненавидят за то, что слишком любили».
Да, наверное это так: ни по количеству, ни по качеству репертуара Брель не чувствует себя на пределе. Напротив, он уйдет на самом пике славы. Никто никогда не скажет, что мол Брель повторяется, Брель уже не тот, что прежде. Все будут знать, что Жак Брель остановился вовремя.
Его прощальный концерт в «Олимпии» – небывалый триумф. Зрительный зал ломится от знаменитостей, овация длится двадцать минут. Стол Жака в артистической уборной завален телеграммами, в которых ему желают попутного ветра, летной погоды и умоляют все-таки когда-нибудь вернуться.
Наверное, всерьез Брель осознает, что делает, только во время самого последнего концерта – в Рубэ в 1967 году. После каждой песни, поворачиваясь спиной к залу, он шепчет своему пианисту: «И эту тоже мы поем в последний раз»...
В 1967-68 годах, уже оставив сцену, Брель записывает два альбома, содержащих много прекрасных песен; некоторые из них мы уже слышали: «La chanson des vieux amants», «J’arrive», «Mon père disait», «Mon enfance», «Regarde bien petit». Многие из них, по меткому определению Оливье Тодда – «réalismе à la Brel»: еще не сюрреализм, но уже и не реализм.
В альбоме 68 года – блестящий, ювелирный, виртуозный «Везуль».
С этой песней связан забавный историческо-лингвистический момент. Во французском языке есть выражение "Chauffe Marcel", безотносительно к имени Марсель означающее что-то вроде «давай, вперед, дерзай». При этом его авторство приписывают Брелю, поскольку все помнят, как при записи «Везуля» он велит поддать жару своему аккордеонисту Марселю Аззола: «Жги, Марсель!».
На самом же деле словечко было пущено за два года до записи «Везуля» сначала в скетче, затем в песенке (подробности здесь), и Брель просто прикалывался, употребив имя по прямому адресу.
Найденное на ютубе видео (к сожалению, единственное) мне не очень нравится. Непонятно, зачем Брель выделывается на протяжении первых двух куплетов в ритме менуэта. Кроме того, вторая половина песни (сделанная уже под роскошную каноническую версию) начинается в форме грамматического пособия для изучающих французский, а далее предлагает неожиданную интерпретацию в стиле «люби и знай свой край». А о чем песня на самом деле? Ну всяко о «нехорошей женщине», изображенной в лучших брелевских традициях. Но лично я, слушая и переслушивая эту виртуозную вещичку, никогда не могу удержаться от мысли, что на самом деле это Брель уговаривает сам себя не возвращаться на сцену.
Жак Брель сдержал свое слово: на эстраду он так и не вернулся. Более того, «Везуль» был последней песней, записанной им перед тем, как замолчать на девять лет.
