К оглавлению
Ги Беар - 1, 2, 3, 4, 5
Давно не писала о Ги Беаре. За это время Фредерика написала очередной экзерсис про цветовую лексику в текстах Ги Беара, на сей раз про "Les couleurs du temps" (первый был про "Couleurs vous êtes des larmes").
Постепенно на ютубе начинает появляться видео с Беаром (а раньше не было ни одного!). Я их, пожалуй, помещу не здесь, а в конце поста.
Ну и книжку я, конечно, дочитала. Буду вставлять всякие байки по мере разбора песенок, которых будет три с подстрочником и четыре без.
Традиционная просьба насчет подстрочников: пожалуйста, читайте их параллельно со звучащей песней, иначе они неправильно смотрятся. Ну вот, теперь начнем.
В одном из прошлых постов я упоминала о пророческом характере некоторых песен Беара, сегодня будут две в доказательство. Первая песня – ее всегда приводят как пример – была написана в 1955 году (25-летним автором), а впервые издана только в 1962. Беар, конечно, хотел включить эту песню в свой первый диск, но Борис Виан (которому Канетти поручил выпуск альбома), категорически ее зарубил: «песня хороша, но не для первого альбома: не повторяй моей глупости, не загоняй себя в гетто; отложи ее в сторону, когда прославишься на популярных песенках – вот тогда опубликуешь». И был прав, конечно.
Забавно: услышав слово «пророческая», каким кличут эту песню все без исключения критики, немедленно вспоминаешь Чернобыль и произносишь «ах». На самом-то деле, если подумать, не такая уж она и пророческая, после Хиросимы-то. И тем не менее, все равно пророческая в широком смысле этого слова: с мышами ли, с крысами – но кажется, что если конец света настанет, то примерно так он и будет выглядеть.
Les temps étranges (1963) Странные времена
Как всегда у Беара, хорошо видна техника стиха: ритуальные повторы скелета песни, одна и та же рифма в нечетных строфах – и вдруг раз! – в последней строфе рифма исчезла, планета рухнула в тишину...
«Пророчество» второй песни не так бросается в глаза, как первой – может, оно только мне и очевидно. Посмотрим после песни, насколько субъективны мои ощущения, а пока что расскажу, как она родилась. В мозгу у автора, по его словам, давно зрело желание написать песню, в которой бы слилось воедино старое и новое, старинные французские песни и современная актуальность – эдакую сказку нашего времени, где перемешаны воедино дорога и скорость, секс и смерть. И тут вдруг на глаза ему попадается газетная хроника о случае возле Лиона – две девушки подсаживаются автостопом в машину и... нет, сюжет триллера все же не стоит рассказывать заранее.
И мог бы этот случай (из песни узнаем, какой) покрутиться в голове и забыться, если бы не история, происшедшая с самим певцом. Беар возвращался с концерта из Лилля, когда машину остановили три девицы. Он подсадил их в сторону Парижа, и так они ехали некоторое время: две девицы сидели сзади в обнимку с гитарами, а та, что на переднем сидении, самая хорошенькая, строила водителю глазки, время от времени слегка касаясь его то локтем, то коленом. Они не проехали и тридцати километров, как одна из девиц попросила остановить машину на заброшенной автостоянке – в туалет. Что показалось Беару странным, так как времени прошло совсем немного. – А вы не боитесь тут разгуливать в полночь, когда вокруг ни живой души? – спросил Ги. – Тут одна из девиц посмотрела на него в упор и с расстановкой произнесла: «мы ничего не боимся». – На этом месте, – рассказывает Беар, – ему стало не по себе, и он кстати вспомнил, что что-то такое забыл в Лилле и повернул назад, расставшись с девицами и так и не узнав, что готовила ему судьба в тот вечер. А на следующий день записал эту песню, пережив в голове всю эту историю так, будто она случилась в действительности.
Из неслучившейся истории получился неслабый такой, вполне кинематографичный триллер. Обратите внимание, как ненавязчиво погружается слушатель в тревожную атмосферу в предвосхищении беды, что вот-вот случится с несчастными пастушками, и как все более и более зловеще и неожиданно закручивается этот сюжет, в котором нам и не дают даже толком понять, что вообще произошло – и как цинично замечательна эта концовка «с тропинками детства». И вот вам как раз искомая современная сказочка: со всеми старинными сказочными причиндалами (одна-другая-третья, волк, пастушки) и суперсовременным содержанием черного триллера. Поверьте мне, что не любитель я ни того, ни другого жанра, но тут – снимаю шляпу.
L'autoroute en bois (1973) Лесное шоссе
О, принципы, правила, пословицы и прочий фольклор – как же Беар любит о них поговорить! В песнях «Parodie» и «Les proverbеs d’aujourd’hui» весь современный мир становится у него с ног на голову, в «Les grands principes» тоже, хоть и в меньшей степени. Если же хорошенько подумать, то парадоксальность в том или ином виде сквозит в очень многих песнях Беара. К примеру, из шести, что я успела выложить в двух предыдущих постах, она имеется как минимум в четырех: «Quidam», «La guerre va chanter», «La tour de Babel», «Fille d’aujourd’hui» – а ведь я вовсе не по этому принципу их подбирала.
«L'autoroute en bois» – лишь один из парадоксов-перевертышей сегодняшнего дня: традиционно злой и сильный волк пал жертвой слабых беззащитных пастушек. Тут сразу приходит на ум не только разнообразный волчий фольклор (одну из множества таких традиционных песен – «Le loup» – Псой поет первой на этом концерте; а может, именно эта песня с ее пастушками и лежит в основе Беаровской), но и все навороченные на этом фольклоре надстройки (и тут мне конечно в первую очередь вспоминается любимейший Щербаковский "Волк").
И еще мне почему-то приходят на ум новомодные приколы идиотской политкорретности и торжествующего феминизма. Такие, к примеру. Или вот у нас недавно на работе позвали на курс какой-то психологический (простите за лирическое отступление - не могу молчать). Такой лектор весь из себя международный – то ли в канадском универе еще числится, то ли в американском, симпатичный такой, харизматичный донельзя. Одна беда: через каждую строчку вставляет «он или она», «сказал или сказала» – аж тошнит. Я-то думала, что иврит не тронула еще эта зараза – так вот нате вам. Ушла я, короче, обратно работать, подальше от этих грамматических экзерсисов – не переношу насилия над грамматикой и здравым смыслом. Ну это ладно, здесь просто идиотизм и засорение языка. Но все эти бесконечные истории с обвинениями в харассменте направо и налево? Кто здесь волк и кто пастушка? Кто сильный и кто слабый? Не знаю, как вы, а я вижу именно это пророчество в этой песне – ведь не было ничего такого в те времена! Ну а в более широком смысле Беар здесь рассуждает на тему перемены ролей и торжества слабых над сильными – и это, безусловно, вполне серьезная и актуальная проблема нашего просвещенного века.
Возвращаясь к теме старого и нового: можно сказать, что это одна из осей, по которой выстроено творчество Беара. У него довольно много «научно-фантастических» песен – аж на целый диск набралось (Futur - Fiction - Fantastique, 1977 год).
Часть песен – эсхатологической тематики (как например «Les temps étranges»), часть – космической (недаром упомянутая в прошлом посте дружба с космонавтами), а нередко и то, и другое вместе. Есть там очень красивые и мною любимые («Les collines d’acier», «Le terrien»), есть никакие для меня («Le grand chambardement», «Lune est ma banlieu») – но почему-то именно эти и попали на советскую пластинку (наверное, потому что мажорные).
То есть, с одной стороны фантастика и будущее. С другой же стороны, Беар вытащил из забвения добрые две дюжины старинных французских народных песен (помните «Vive la rose» на советской пластинке?). И хотя некоторые вменяли ему в вину неделикатное обращение с материалом и несоблюдение духа и буквы – на мой взгляд гораздо важнее было то, что своим осовремененным исполнением он буквально вдохнул в эти песни новую жизнь. Многие и знают Ги Беара по этим двум альбомам: «Les très vieilles chansons de France» (1967) и «Les nouvelles très vieilles chansons de France» (1969).
Переводить народные песни я, конечно, не буду, но четыре штучки покажу:
Это противопоставление старого и нового Беар сделал частью своего имиджа и не раз подчеркивал – даже концертная программа и альбом 1967 года назывались «Chansons d'avant-hier et d'après-demain» («Песни позавчерашние и послезавтрашние»).
К этой же серии можно отнести и альбом 1982 года «Porte-bonheur (Les chansons gaies des belles années)». Эти «веселые песни прекрасной эпохи» не совсем народные, но почти.
Из книжки смешное: оказывается, с самой что ни есть титульной и – не побоюсь этого слова – лучшей песней этого альбома Беар устроил прелестную мистификацию, заявив, что музыку сочинил он, а текст – некий Victor Félicien Paris. Этого Виктора Фелисьена Беар любовно придумал вместе с его биографией, а текст – содержания вечного и нестареющего – ничтоже сумняшеся написал сам.
Où étions-nous? Dans la merde!
Où sommes-nous? Dans la merde!
Où allons-nous? Vers la merde!
Pourquoi y aller?
Pour changer de merde
Et puis merde merde merde
Каково же было его удивление, когда у несуществующего Виктора оказались вполне реальные потомки, явившиеся требовать отчисления по авторским правам!
Но вот и последняя песенка. Какое отношение она имеет к предыдущим? Никакого. Просто вот уже десять лет как она меня завораживает – и наконец я решила сделать к ней подстрочник. Подумала, что в прошлый раз была песенка про любовь, так пусть теперь будет про ревность, для контраста. Эта песня из поздних, 1995 года.
L'ile aux jaloux (1995) Остров ревнивых
А тут мораль где? Нету ни морали, ни философии. Излюбленное рацио Беара испарилось бесследно, здесь правят бал чистые эмоции и образы. Эти образы и метафоры иногда очевидны, иногда неожиданны до протеста – но ничего, потом привыкаешь. И мастерство техники, как всегда: восемь куплетов (8 х 3 +1 = 25 строчек), построенных на одной рифме. И нагнетание атмосферы инфернального ужаса с помощью крещендо и скачков мелодии из одного регистра в другой. Мрачноватая песенка, конечно, но красивая ведь.
И вот, оглядываясь назад на три песенки, которые рвалась перевести моя душа здесь и сейчас, я прихожу от подборочки в ужас. Спрашиваю себя, зачем я пытаюсь грузить всем этим бедного читателя моего журнала и догадываюсь о причине. Винить во всем прошу вышеупомянутую Фредерику, утверждавшую, что Кортасар в своей "Игре в классики" упоминает Беара в ряду исполнителей сентиментальных песенок. Видимо, таким образом мое подсознание стремилось отомстить писателю Кортасару, который хоть и уважаемый деятель искусства, а глупость сморозил несусветную – и я отомстила, и только после этого полезла проверять, что же именно и конкретно он сказал в "Игре в классики". А сказал он буквально вот что: "Опусти двадцать франков в автомат, и из него Лео Ферре пропоет тебе о своей любви, а не он, так Жильбер Беко или Ги Беар". Ну, пропоет о любви, подумаешь – это ж еще вопрос, какими словами пропоет и в какой тональности. Ферре уж точно нельзя назвать исполнителем сентиментальных песенок и даже Беко не вполне. Так что на самом-то деле писатель Кортасар оказался чист как голубка и потому полностью реабилитирован.
На этой оптимистической ноте я заканчиваю свой третий пост из четырех, посвященных Ги Беару. Понятия не имею, о чем споет моя душа в четвертом и последнем и когда он напишется – только песню, по которой этот пост будет называться, знаю наверняка.
В качестве бесплатного приложения, а также заслуженного увеселения - обещанный ютуб. Вот то немногое, что есть на сегодня.
1. Mylene Farmer et Guy Beart "Frantz" (Беар там только в начале – зато говорят, что подпевающая там девушка – дочка его Эмманюэль)
2. Предыдущий дуэт с Милен – это, собственно, римейк дуэта с Мари Лафоре 1964 года (о, а это вообще чудо, как они там смеются заразительно!)
3. Здесь Далида поет «Allo tu m’entends?», а Беар подпевает (1978 год).
4. Тут молоденький-молоденький Ги поет «L'eau vive» – такое ощущение, что еще держаться на сцене толком не научился.
5. А это тот самый исторический спор с Генсбуром по поводу "высокого" и "низкого" искусства, о котором я упоминала в первой части. Это, правда, любителям не Беара надо смотреть, а Генсбура – полюбоваться объектом во всей красе.
© Наталия Меерович