Эта глава моей лекции будет одновременно самая короткой и самой длинной. Длинной – для тех, кто захочет прочесть и послушать персональные лекции, посвященные
Короткой – для тех, кто удовольствуется кратким вариантом: про Жака Бреля и Жоржа Брассенса как двух великих столпов французской песни, и про третьего «великого»: Лео Ферре.
Трое великих: выбирая по песне
По поводу «третьего великого» у меня случился эмоциональный разговор с неким не знакомым мне Артемом(-не-Гальпериным). Главное утверждение Артема – что «величие» каждый понимает по-своему и официально никакого «третьего великого» назначено не было. Не соглашаясь ни в коем случае определить Азнавура или Беко на это место, я все же на минуту допустила, что культовый снимок ввел меня в заблуждение, и внимательно изучила весь материал встречи за круглым столом именно на этот предмет. Да, сомнения нет, здесь эти трое однозначно называются тремя великими всех времен, и утверждение это повторяется не один раз. Но заодно! впервые в жизни я прочла полный репортаж об этом уникальном событии (раньше его не было в сети). Речь идет о знаменитом интервью, подготовленном и проведенном журналистом Франсуа-Рене Кристиани и запечатленном на пленку фотографом Жан-Пьером Лелуаром.
Я, наверное, вот что сделаю: очень кратко, почти бессистемно, набросаю тут вещи, которые произвели на меня впечатление или просто показались любопытными.
Понедельник 6 января 1969 года, маленькая квартирка в центре Парижа. Круглый стол в салоне, все готово к встрече: магнитофон и микрофоны, фотоаппаратура, ручки, бумага, пиво для всех и для каждого участника – его любимое курево.
Первый раз звонок звонит в 16:28 – Брассенс; 16:30 – Брель, и 16.32 – Ферре. Начало пьесы разыгрывается как по нотам! И все трое очевидно счастливы этой возможности встретиться и поговорить друг с другом именно в таком составе – особенно Ферре, с самого начала больше всех воспламенившийся этой идеей.
Атмосфера невероятно живая, сердечная и дружеская – это ощущается в каждом слове. Все открыты и естественны, чувствуют себя как дома. Кроме Кристиани – он волнуется страшно, с трудом владеет голосом; он молод неприлично, 24 года! А ведь организация этого эпохального мероприятия – целиком его заслуга. Даже Брель произносит с изумлением в голосе: «Вы единственный, кому удался этот трюк!»
Разговоры, вопросы интервью постоянно крутятся вокруг того, что именно они – трое великих, восседающие на Олимпе. Это ни в малейшей степени не означает, что участники ведут себя как-то заносчиво – напротив, они скромны на удивление. Беседа протекает под смешки, они подкалывают и провоцируют друг друга, говоря при этом серьезные и глубокие вещи. Полнейшая гармония, абсолютная готовность услышать друг друга. И удивительно, как почти во всем их мнения сходятся.
– Жорж Брассенс, Жак Брель, Лео Ферре – осознаете ли вы тот факт, что вы являетесь тремя величайшими авторами-композиторами-исполнителями французской песни, на протяжении многих лет и с неослабевающим успехом? На этот главный вопрос – отшучиваются. Брассенс: Почему мы трое, ты понимаешь? – Ферре: Ну, видишь ли... мы трое – это такой мини-синдикат...
На вопрос, считают ли они себя поэтами, единодушие: да нет, какая поэзия – так, смешиваем слова с музыкой, затем поем – в общем, песенки пишем. Ферре предполагает за всех, что если б они не умели петь, то скорее всего и песен не писали. На сакраментальный вопрос, является ли песня искусством и если да, то «высоким» или «низким» («art major/art mineur») – ушли от ответа (и правильно сделали).
На вопрос о теме смерти в их творчестве, удивляются: как же без этого? Ну Брель-то молодой еще, ему неинтересно – бросает Ферре. И никто из них не ведает, что самый молодой уйдет из жизни раньше всех, и последним – как раз самый старший.
Почему-то интервьюер утверждает, что все трое – в какой-то степени анархисты. Что-то по поводу Бреля этот момент от меня ускользнул. Зато у Ферре (вот кто и правда всю жизнь размахивал анархистскими знаменами) выловила ценную цитату, пригодится мне на будущее.
Обсуждают брелево «относительное женоненавистничество». Неожиданное брелевское: «мы все трое слишком женственны, чтоб испытывать безумную любовь к женщинам».
На вопросе про веру и религию настает особое оживление: все трое – безбожники и богохульники, каких мало. Брассенс: «Я много говорю о Боге в своих песнях, но исключительно для того, чтоб люди поняли, что я хочу сказать».
О музыке Битлз отозвались охотно и уважительно. Брель: Они добавили чарльстонную педаль в гармонии Габриэля Форе. [...] Как и Жорж, я не очень понимаю, о чем они поют, но полагаю, это не имеет особого значения. На той же ноте поговорили и о Генсбуре – ну, там сложнее, мне сейчас лениво залезать в тонкости.
Вопрос о Битлз задан не случайно – все же переломный момент, смена эпох в жанре песни. И если уж про эпоху: ее веяние чуть ли не в каждой детали: иронической неполиткорретности, пиве на столе вместо воды, куреве этом – вот ведь сидят все четверо, дымят друг другу в лицо. Каждый своим любимым табаком...
В общем, материал совершенно бесценный для историков французской песни и преданных любителей ея. Кому показались интересными мои отрывки – читайте целиком, там еще много всего. Вот несколько слов про историю встречи. И сам этот исключительный документ, запечатлевший встречу троих величайших франкофонных певцов всех времен.
© NM (Наталия Меерович)